Сначала мы знакомимся с Лизой. Даже не с Лизой, а «Лизанькой», как она обозначена в авторских ремарках 1-го явления и в списке действующих лиц. Думается, такая уменьшительная форма имени, да и само имя не случайно. У всех современников Грибоедова еще была свежа в памяти одноименная героиня повести Н.М. Карамзина «Бедная Лиза» — крестьянка, ставшая жертвой легкомыслия дворянина Эраста.
Грибоедовкая Лизанька — прямая противоположность своей карамзинской тезке, меланхоличной, задумчивой, робкой, чрезмерно доверчивой. Лизанька сметлива, деятельна, неизменно весела и смешлива (Фамусов: «Ведь экая шалунья ты девчонка»; Молчалин: «Веселое созданье ты! живое!»).
Ее суждения, ее реплики, рассыпанные по всей комедии, насмешливы и точны. Оценки, которые она дает Фамусову, Молчалину, Скалозубу и даже Чацкому, говорят о ее наблюдательности, знании жизни.
Вместе с тем Лизанька не мольеровская субретка — типичный персонаж французских комедий эпохи классицизма.
Лизанька — классический тип русской служанки, «крепостной девушки, приставленной к барышне и пользующейся ее доверием» (Вл. И. Немирович-Данченко). Жизнь в Москве, в доме Фамусовых, отполировала ее, но не развратила. Она отвергает домогательства Фамусова, не прельщается на подарки Молчалина: «Вы знаете, что я не льщусь на интересы». Предел ее мечтаний — буфетчик Петруша, дальше этого «героя» в своих смелых помышлениях она не идет. При всей ее бойкости Лизанька суеверна, она боится и «домовых» и «людей живых». «Амур проклятый» не имеет над нею такой власти, как над Софией («А я… одна лишь я любви до смерти трушу»).
Однако Лизанька не настолько наивна, чтобы ничего не понимать в тех «амурных» делах и историях, которые все время разворачиваются у нее перед глазами. Жизнь в доме Фамусова, постоянное общение с ним, с Молчалиным, с Софией, зависимое положение крепостной девушки в какой-то мере определяют правила и нормы ее поведения, ее житейскую мораль: «Грех не беда, молва не хороша».
Зная хорошо беспринципность и изворотливость Молчалина, сентиментальность и доверчивость Софии, Лизанька предвидит возможный конец их романа («…в любви не будет в этой прока // Ни во веки веков»), его комическую, даже фарсовую развязку. Благо, за примерами далеко ходить не надо было.
Сердцем Лизанька на стороне Чацкого, хотя вынуждена скрывать от него свидания Софии с Молчалиным и даже помогать им в «амурных» делах. Она всегда стоит на страже интересов своей «барышни влюбленной», и в сцене с Фамусовым храбро выгораживает Софию («вертелась перед ним, не помню, что врала»).
То, что говорит Фамусов о Лизаньке («Ой! зелье, баловница»; «Скромна, а ничего кроме // Проказ и ветру на уме»), не совсем далеко от истины, но односторонне. Лизанька действительно «себе на уме», бойкая, проворная, проказливая. Да и немудрено. Ей постоянно приходится лавировать между «барским гневом» и «барской любовью», увертываться от приставаний Молчалина, угождать капризам «мучительницы-барышни» Софии.
Лизанька прекрасно осознает опасность своего положения, понимает, чем может поплатиться за преданность своей госпоже («А что в ответ за вас, конечно, мне попасть»). Так и происходит. «Барский гнев» ее не миновал. В финале взбешенный Фамусов не знает ни снисхождения, ни пощады, делает Лизу главной виновницей «заговора».
