Внутренние монологи Раскольникова диалогичны по смыслу, он часто обращается к себе, как ко второму лицу:
«Не бывать? А что же ты сделаешь, чтоб этому не бывать? Запретишь? А право какое имеешь? Что ты им можешь обещать в свою очередь, чтобы право такое иметь? Всю судьбу свою, всю будущность им посвятить, когда кончишь курс и место достанешь?»
Известие о замужестве Дуни стало катализатором для преступных замыслов, этому отводится целая глава в первой части.
«Гордость и самоуверенность нарастали в нём; уже в следующую минуту это становился не тот человек, что был в предыдущую».
После смерти Мармеладова он убеждает себя:
«Довольно! – прочь миражи, прочь привидения!… Не умерла ещё моя жизнь вместе со старухой! Царство рассудка и света теперь, и воли, и силы…».
Но в последней части он снова спрашивает себя про отношения с близкими:
«Зачем же они сами меня так любят, если я не стою того! О, если б я был один, и никто не любил меня, и сам бы я никого никогда не любил! Не было бы всего этого!».
И понимает, что его мнение и поступки неразрывно связаны с остальными:
«как же это может так произойти, что он перед ними без рассуждений смирится! Конечно, так и должно быть. И зачем я иду теперь, когда сам знаю, что всё это будет именно так».
Добровольно отправляется в полицейский участок, чтобы через наказание снова стать обычным человеком.
Преступление Раскольникова – результат социальных и психологических условий его жизни, многие анализируют его поступки очень механистично, исходя из здравых размышлений. По пунктам описывают его теорию превосходства, но нельзя не учитывать его возбуждённое, лихорадочное состояние, о котором Достоевский постоянно напоминает.
В то время психиатрия находилась на зачаточном уровне, но в данном случае автор детально описывает состояние человека с больной душой, который пытается моральные нормы взвесить и разложить по полочкам. Недаром автор говорит о «двух противоположных характерах», о «нервной горячке», о болезненном самоопределении, ну и фамилия героя многое означает.
В современной психотерапии усиливается тенденция не только медикаментозного лечения подобных больных, но и активного самоизлечения и социализации. Возможно, мы видим, как Достоевский предвосхитил гуманистические ориентиры XXI века, когда доктор сочувствует и соучаствует в жизни пациента.
Таким «соучастником» становится следователь Порфирий Петрович, который даёт Родиону шанс самоизлечиться, осознать настоящую дистанцию от замысла до преступления.
«Старушонка вздор! – думал он горячо и порывисто, – старуха, пожалуй что, и ошибка, не в ней и дело! Старуха была только болезнь… я переступить поскорее хотел… я не человека убил, я принцип убил! Принцип-то я и убил, а переступить-то не переступил, на этой стороне остался… Только и сумел, что убить. Да и того не сумел, оказывается…».
В своих маниакальных планах он был уверен, что убийство раскроет в нём такие черты, которые вознесут его нам пьедестал человеческих достижений, где находятся великие завоеватели, реформаторы, как Наполеон, про которого часто упоминается. Убил, но не смог ощутить величия и всесилия, а наоборот, попал в моральные кандалы, по сравнению с которыми каторга стала избавлением от страданий. Теория его изначально была «подпорченной», ведь безжалостный покоритель мира смог бы убить и мать, и сестру, но вот выбрал противную старушонку-процентщицу.
Спасибо большое за вашу работу!